Она почувствовала, что он прикоснулся к ее спине чем-то мягким, едва уловимым, как паутинка. «Павлинье перо!» — вздрогнув, вспомнила Китти. Перо скользнуло по спине, ягодицам и бедрам, и все ее нагое тело затрепетало от нежной истомы.

— У махараны весьма причудливый вкус, — продолжал Макс без тени улыбки. — Он превращает своих женщин в рабынь любви, доводя их ласками до исступления, когда они мечтают только о том, как доставить побольше удовольствия своему господину.

— Не может быть!

— Может, дорогая, может, и очень скоро ты в этом убедишься на собственном опыте.

Теперь перо щекотало ее ягодицы. Китти отчаянно пыталась освободить руки, чтобы прекратить эту сладкую пытку, но ее старания ни к чему не привели, лишний раз подтвердив ее полную беспомощность. Она застонала от отчаяния.

Словно из сострадания, Макс отбросил перо, и молодая женщина вздохнула с облегчением, но пытка продолжилась: он стал ласкать ее спину теплыми сильными ладонями, потом его руки приподняли ее и обхватили груди. Китти почувствовала себя беспомощной пленницей, хотя в глубине ее женского естества уже росло желание.

Прижавшись к ней так, что она ощущала обжигающее прикосновение его напрягшейся плоти, он самозабвенно ласкал ее груди. Дрожа от наслаждения, Китти, к своему стыду, почувствовала, что еще немного, и она потеряет над собой власть.

Вдруг ее бедра опять коснулось павлинье перо. Чтобы унять дрожь, она сжала зубы и попыталась отодвинуться, насколько это было возможно в ее положении. Макс отвел в сторону ее свободную ногу и прижал ее к полу коленом. Китти не видела, что он делает, она могла только ждать… через мгновение павлинье перо нежно защекотало внутреннюю поверхность ее бедра, двинулось дальше, нашло напрягшееся в ожидании лоно и принялось ласкать его, повлажневшее, сладострастно откликающееся на упоительные прикосновения. Распростертая на ковре, абсолютно беспомощная, молодая женщина чувствовала, что эта сладкая мука лишает ее последних сил к сопротивлению. Больше всего на свете Китти хотелось сейчас одержать победу над плотью, но желание нахлынуло на нее неудержимой волной, которая закружила ее и понесла куда-то ввысь. Китти поняла, что пропала.

— Не надо, пожалуйста, — сделала она последнюю попытку спастись. — Все должно было быть совсем не так!

— Я ведь отговаривал тебя, — напомнил Макс, — но ты настояла на своем. Так получай то, чего хотела.

Перед глазами у Китти вспыхнули звезды и, сойдясь в одной точке, слились с ее сознанием. Невероятное наслаждение накатывалось на нее волнами, сотрясая все тело и исторгая стоны.

Перо исчезло, и через мгновение молодая женщина почувствовала прикосновение к ягодицам обнаженной плоти Макса, напряженной, пульсирующей. Китти приподняла бедра, изнемогая от желания, забыв и о своей гордости, и о былых планах. Мощным движением он вошел в нее, заставив молодую женщину ахнуть и содрогнуться.

Наслаждение было так велико, что Макс тоже не сдержался и застонал. Обуреваемый желанием во что бы то ни стало подчинить себе Китти, он стал лихорадочно двигаться внутри ее, все глубже погружаясь в ее раскаленное жаром лоно. Казалось, он мстил молодой женщине за то, что, несмотря на все усилия, не может избавиться от влечения к ней. Окончательно потеряв над собой власть, она стонала и вскрикивала, распаляя Макса еще больше, и вдруг пробормотала:

— О господи, какое блаженство!

Пораженный, Макс мгновенно отрезвел. Ему стало стыдно. Он как будто впервые увидел нежную белизну ее прекрасного тела, впервые ощутил исходивший от нее тонкий аромат жасмина. Наклонившись, он вдохнул этот чудесный запах, прислушался к ее прерывистому от страсти дыханию и, не в силах совладать с собой, стал покрывать нежными поцелуями ее спину, плечи, роскошные волосы. Безумие рассеялось, как ночной туман под лучами восходящего солнца, но невидимая грань уже была пересечена: Макс познал истинную сущность Китти и стал единой с ней плотью.

Медленно, как в трансе, он отодвинулся от молодой женщины, развязал путы, потом бережно, словно сломанный цветок, перевернул ее к себе лицом, и она прочла в его взгляде просьбу о прощении. Китти поняла, что этот раунд их поединка остался за ней.

Она обхватила обеими руками его лицо и заглянула в глаза. Макс смотрел на нее с нежностью и изумлением, словно впервые разглядел ее настоящую. Она притянула его голову к себе, и он осторожно поцеловал Китти, как будто боялся обидеть грубым прикосновением. Поцелуй стал более глубоким и чувственным. Ее готовность отдаться была так искренна, что Макс, забыв обо всем, с глухим стоном припал к ее губам, как умирающий от жажды путник припадает к источнику живительной влаги.

Он почувствовал, что Китти, не прерывая поцелуя, обхватила рукой его до боли напрягшуюся плоть, направляя ее в свое лоно. Он снова вошел в нее, изумляясь тому, как идеально они подходят друг другу: никогда прежде любовное соитие не приносило ему столь полного чувственного наслаждения.

Он начал двигаться в ее лоне, но теперь все было совершенно иначе, чем раньше. Макс перестал быть завоевателем, стремившимся покорить и наказать, он превратился в нежного любовника, желавшего только одного: подарить своей возлюбленной блаженство.

Он никак не мог насытиться, его руки без устали ласкали ее тело, губы обжигали страстными поцелуями ее плечи, груди, шею, лицо. Китти стиснула его в объятиях. Найдя несколько особенно чувствительных точек — на мочке уха, за ухом, на верхней губе, — она стала ласкать их языком. Мир в сознании Макса рухнул и исчез, осталась только Китти, ее упоительные ласки…

Содрогнувшись от невыразимого блаженства, они растворились друг в друге и через несколько мгновений затихли, покрытые испариной, трепещущие и обессиленные. В полузабытьи Макс поцеловал прижимавшуюся к нему Китти, ощутив на губах ее солоноватый пот. Впервые за много лет он был в ладу с самим собой…

Внезапно с его глаз словно упала пелена: теперь он точно знал, что любит Китти, свою маленькую баджи. Неужели так было всегда, только он об этом не знал? От его спокойствия не осталось и следа. Проклятье, она все-таки заставила его это признать! Зачем, зачем, ведь они никогда не смогут быть вместе?!

В отчаянии он попытался оттолкнуть Китти, но она еще сильнее прижалась к нему, желая продлить удивительный миг их любовного единения.

Но Макса уже было не остановить, потому что он понял: еще немного, и он уже никогда не сможет заставить себя расстаться с ней. Собрав волю в кулак, он решительно высвободился из объятий молодой женщины, поднялся на ноги и стал приводить себя в порядок. Потом он повернулся к Китти, которая все еще лежала на ковре — томно прикрыв глаза, с растрепанными волосами, такая прелестная в своей наготе, что у Макса заныло сердце от нежности и тоски.

— Твой план обольщения махараны из рук вон плох. Выкинь его из головы, если не хочешь крупных неприятностей, а то и беды, — небрежно буркнул он, чтобы скрыть свою слабость, и вышел из комнаты.

— Как скажешь, — прошептала вслед Китти. Ее охватило странное чувство, в котором смешались любовь, опустошенность и долгожданная надежда.